Мытарства: сквозь тернии - в рай?

На дворе Светлая неделя — чудесные дни после Пасхи. Погода в этом году словно "поддакивает" народной традиции побывать на кладбище у могил родных и близких. Существует и благочестивый обычай думать, что любой, умерший на Пасху или на Светлой неделе, попадает в рай прямиком — без мытарств. Но что такое мытарства, ожидающие всех остальных умерших?

О мытарствах нет ни слова в Священном Писании, и в связи с этим многие влиятельные богословы полагают их благочестивой выдумкой, не имеющей отношения к реальности. Но в достаточно обширном и авторитетном сочинении монаха Митрофана "Загробная жизнь", датируемом XIX веком, можно найти наиболее распространенное описание происходящего с человеческой душой непосредственно после смерти. По сути оно изложено как общецерковное учение, то есть без ссылок на соответствующее богословское мнение.

Согласно ему, первые два дня душа находится вблизи тела, на третий день возносится ангелами к престолу Господа, после чего ей в течении шести дней показывают райские обители. На девятый день — повторное лицезрение Бога, а затем — "экскурсия" в ад для ознакомления с тамошними условиями.

Сороковой день является определяющим — на третьей встрече с Богом человек получает от Него "предварительное судебное решение" о своей участи до Страшного Суда — в аду или в раю. Нельзя не заметить, что именно такая интерпретация "предварительного суда" максимально подтверждается литургической практикой Церкви, которая возносит "сугубые" молитвы за умерших как раз в вышеупомянутые дни.

Соответственно, во всевозможных "Азах Православия" данный вариант без обиняков подается как "учение Церкви". Тем не менее, протоиерей Геннадий Нефедов в своем учебнике "Таинства и обряды Православной Церкви" значительно более сдержан и просто упоминает о третьем, девятом, и 40-м дне церковного поминовения усопших без указания причин такового.

Можно, конечно, списать этот факт на то, что учебник написан для учащихся духовных семинарий, которым, в отличие от студентов духовных академий, необязательно знать все богословские тонкости своей будущей работы, или же на избыточную осторожность автора.

Читайте также: Главный пасхальный сувенир

Но вряд ли то, что изложено даже в книжках "для простого народа", можно считать высотами богословия, до которых семинаристы еще не "доросли". А еще протоиерей Геннадий в своей книге порой критикует даже решения Синода РПЦ, если, по его мнению, оно не совпадает с церковным учением — как, например, в случае с церковным поминовением инославных христиан.

Сдержанность вышеуказанного учебника становится вполне понятной, если посмотреть соответствующую главу руководства по догматическому богословию — хотя бы пусть и достаточно критикуемого, но наиболее полного по фактическому материалу учебнику архимандрита Макария (Булгакова).

Из него выясняется, что учение о предварительном суде, во-первых, ясно не изложено в Священном Писании, а во-вторых, не догматизировано и представлено мнениями отдельных, хоть и авторитетных Отцов Церкви. Мнения эти не всегда идентичны, а по некоторым пунктам прямо противоречат друг другу. Их источник, как правило, — экстатические видения святых. В основном они касаются "прохождения мытарств" — как следует из названия, некой аналогии современного таможенного досмотра, только в роли "таможенников" выступают бесы, а в качестве "запрещенных товаров" — грехи души. Рассмотрим их поподробнее.

Самое лаконичное и мрачное описание мытарств принадлежит преподобному Антонию Великому. Египетский подвижник видел великана, машущего руками и сбивающего крылатые души, устремляющиеся к небу, причем число "прорвавшихся" к свету было ничтожно мало. Что ж, выражение "из тысячи один едва спасается" весьма любимо монахами, особенно "новоначальными", и оно — один из самых действенных стимулов к аскетическим подвигам.

Настоящей "классикой" как по обширности содержания, так и по цитируемости является описание мытарств блаженной Феодоры, приводимое в житии святого Василия Нового. Общее число мытарств, приводимое в нем, классифицировано по главным группам грехов и равняется 20-ти. Их прохождение начинается сразу после смерти в сопровождении ангелов-хранителей. Отсутствует троекратная "аудиенция" у Бога — встреча с Ним возможна лишь для тех, кто прошел мытарства полностью, и равнозначна благоприятному исходу — определению в рай.

Читайте также: Великая суббота — день покоя

Таким образом, здесь в большей степени подчеркивается "нравственное", а не "юридическое" понимание суда — душа грешника просто не может увидеть Бога и райские блага. Господь же, хоть и попускает бесам "задержку" грешников, но в то же время избавлен от обвинений в откровенной жестокости — дескать, зачем показывать райские блага, чтобы потом осужденный посильнее мучился? Впрочем, полностью без "юридических" моментов не обходится и это описание.

Так, ангелы "расплачиваются" с бесами за нераскаянные на исповеди грехи блаженной Феодоры не только "ее добрыми делами", но и "добрыми делами" ее духовника — святого Василия Нового. Отсюда уже недалеко и до католической "общецерковной копилки добрых дел и молитв" и индульгенций.

Душа же Феодоры лишь "трепещет" — она фактически не принимает никакого участия в решении своей загробной участи. Общий настрой этого описания мытарств также весьма пессимистичен, поскольку не совсем понятно, как можно "невозбранно" миновать мытарства, охватывающие почти все обыденные человеческие проявления.

Гораздо более оптимистично описание мытарств у святого Нифонта Кипрского. Он перечисляет практически те же их этапы, но вот способы их прохождения несколько отличаются. Вот характерный пример:

"Сказали бесы:

"Эта душа до смерти оскверняла себя грехами, не только естественными, но и противоестественными; кроме того осуждала ближнего и умерла без покаяния."

Ангел же хранитель души ответил:

"Правда, много грешила эта душа, но когда заболела, начала плакать и исповедовать грехи свои Богу; и если простил ее Бог, то Он знает почему: Он имеет власть; слава Его праведному суду".

Тогда ангелы, посрамив бесов, вошли с душою в небесные врата".

Как видно из отрывка, спастись грешнику помогло даже не Таинство Покаяния перед священником, но искреннее раскаяние в душе перед Богом.

"Еще увидел святой, как несли душу одного боголюбивого человека, целомудренного и милостивого, любившего всех; бесы, увидев ее издали, скрежетали зубами… ", не смея приблизиться.

Это описание мытарств разительно контрастирует с почти что общепринятым мнением об "ужасности" их прохождения даже для святых. Но все же максимальное "нравственное толкование" теория мытарств получила в малоизвестном отрывке из писем святого Феофана Затворника, епископа-отшельника XIX века.

Читайте также: Ангелы — младенцы, вестники, воины…

В нем богослов высказал интереснейшую мысль — бесы на мытарствах могут предстать перед грешникам не жуткими чудовищами, вызывающими трепет, но в весьма соблазнительном виде, что и заставляет души оставаться на мытарствах (и далее — в аду) не по бесовскому насилию, но по выбору собственной воли, помраченной грехом. В этом свете изложенное в начале этой статьи распространенное описание "предварительного суда" приобретает совершенно новое звучание — Бог показывает блага рая перед мытарствами не для усугубления возможных грядущих мучений, но чтобы человек мог совершить настоящий выбор между истинными благами жизни с Богом и псевдоблагами греховной "жизни", а фактически - медленного умирания во грехе.

Но все же самое оптимистичное описание мытарств принадлежит святому Иоанну Карпафскому, жившему, скорее всего, в V веке.

"С угрозою и бранью дерзко нападает враг на душу, только что изшедшую из тела, являясь горьким и страшным обличителем в падениях ее. Но можно видеть тогда и то, как боголюбивая и верная душа, хотя многократно прежде уязвлена была грехами, не боится его нападений и угроз, а паче его является сильной в Господе, окрыляется радостью, воодушевляется мужеством, видя сопровождающие ее небесные силы и как стеной ограждающий ее свет веры, и с великим дерзновением взывает против злого диавола:

Что тебе и нам, чуждый Богу? Что тебе и нам, сверженный с неба и раб лукавый? Не имеешь ты власти над нами; власть над нами и над всем имеет Христос, Сын Божий, Ему мы согрешили, ему мы и ответ дадим, имея ручательством милосердие Его к нам и спасения в Нем честный Его Крест. Ты же беги дальше от нас окаянный. Ничтоже тебе и рабам Христовым.

От таких дерзновенных слов души хребет наконец даст диавол, ужасный испуская крик, в бессилии устоять против имени Христова; душа же, превыше его сущи и паря над врагом, заушает его, как так называемый быстрокрыл ворону. После сего она в радовании переносится божественными Ангелами в определенное ей по ее состоянию место".

Читайте также: Memento mori: от безверия к вере

Не этот ли отрывок имел перед собой Михаил Юрьевич Лермонтов в финальной части своей знаменитой поэмы "Демон"?

"В пространстве синего эфира

Один из ангелов святых

Летел на крыльях золотых,

И душу грешную от мира

Он нес в объятиях своих.

И сладкой речью упованья

Ее сомненья разгонял,

И след проступка и страданья

С нее слезами он смывал.

Издалека уж звуки рая

К ним доносилися — как вдруг,

Свободный путь пересекая,

Взвился из бездны адский дух.

Он был могущ, как вихорь шумный,

Блистал, как молнии струя,

И гордо в дерзости безумной

Он говорит: "Она моя!"

К груди хранительной прижалась,

Молитвой ужас заглуша,

Тамары грешная душа.

Судьба грядущего решалась,

Пред нею снова он стоял,

Но, боже! — кто б его узнал?

Каким смотрел он злобным взглядом,

Как полон был смертельным ядом

Вражды, не знающей конца, —

И веяло могильным хладом

От неподвижного лица.

"Исчезни, мрачный дух сомненья! -

Посланник неба отвечал: —

Довольно ты торжествовал;

Но час суда теперь настал —

И благо божие решенье!

Дни испытания прошли;

С одеждой бренною земли

Оковы зла с нее ниспали.

Узнай! давно ее мы ждали!

Ее душа была из тех,

Которых жизнь — одно мгновенье

Невыносимого мученья,

Недосягаемых утех:

Творец из лучшего эфира

Соткал живые струны их,

Они не созданы для мира,

И мир был создан не для них!

Ценой жестокой искупила

Она сомнения свои…

Она страдала и любила —

И рай открылся для любви!"

И Ангел строгими очами

На искусителя взглянул

И, радостно взмахнув крылами,

В сиянье неба потонул.

И проклял Демон побежденный

Мечты безумные свои,

И вновь остался он, надменный,

Один, как прежде, во вселенной

Без упованья и любви!…"

Да, здесь много романтики, но замечательно схвачена основная суть христианства: смысл всего Завета — в любви к Богу и ближнему, которая "никогда не перестанет" и является онтологическим антиподом ада. Или, как говорил перед кончиной своим ученикам самый мистичный из апостолов Иоанн Богослов: "Детки, любите друг друга… и, если это исполните — этого достаточно для спасения".

Вера в мытарства не является обязательной и догматизированной. Скорее это способ лишний раз напомнить себе о том, что наши грехи могут чрезвычайно испортить нам посмертную участь — в противовес легкомысленной "современной" вере (особенно распространенной в протестантском мире) в то, что любой человек после смерти неизбежно спасается и попадает в рай. Это не так: наши грехи в самом деле могут так связать и скомкать нашу душу, что в нее не войдет ни малейшей частички райской радости, и Богу в такой душе просто не найдется места.

Традиция верить в однозначное "попадание в рай" тех, кто умер на Пасху или на Светлой неделе, пошла от строго "юридического" понимания спасения, согласно которому, Бог может выдать человеку "на радостях" амнистию. Но карает не Бог — карают нас наши же грехи, и отношение к нам Господа не меняется в зависимости от даты в календаре. Сама по себе смерть в определенные дни не может дать никакой гарантии спасения. Но, возможно, радость вселенной в дни Пасхи такова, что способна осветить и освятить даже самую-пресамую грешную душу и возвести ее к Богу…